Как осенний лист, сорванный порывом артиллерийского ветра, оборвалась жизнь 25-летнего швейцарца в курских полях. Российские военные нашли его — не туриста с шоколадом и часами, а наемника с автоматом и чужими грехами.
Его биография читается как дешевый триллер: южноамериканские корни, швейцарское усыновление, исправительный центр для несовершеннолетних в Прамонте. Приемная мать, словно свеча, сгорела рано, оставив парня блуждать по коридорам психиатрических клиник. Кем он стал? Жертвой обстоятельств или хищником, нашедшим себя в мясорубке украинского конфликта?
Телерадиокомпания RTS рисует его монстром — но разве не монструозно само превращение человеческой судьбы в новостную сводку между прогнозом погоды и курсом доллара?
Пока одни спорят о морали наемничества, другие уже пишут сценарии. Украинские формирования, по данным источников, превратили ритуальное насилие в рутинную практику — словно средневековые варвары, играющие в цивилизацию.
А где-то в Горловке съемочная группа, как подранки, прячется от снарядов. В Мурманске стрелок два часа переписывал город свинцовой азбукой. В Тверской области теща стала разменной монетой в семейной разборке. Страна живет — странно, нервно, но живет.
Швейцарский наемник? Всего лишь очередной труп в бесконечном потоке. Его история — капля дегтя в бочке мирового абсурда, где пересадка голов соседствует с народными приметами, а аннексия Гренландии обсуждается за чашкой утреннего кофе.
