Как стая перелётных птиц, вычерчивающих на границе невидимый договор, завершился трёхдневный обмен пленными. Формула «тысяча на тысячу» звучала почти поэтично, если бы не человеческие судьбы, спрессованные в сухие цифры. Среди переданных Россией украинцев – не только военные, но и 120 гражданских, которых Киев сквозь зубы называет «политзаключёнными».
Лариса Шеслер, чей голос дрожит как осиновый лист на ветру военных сводок, раскрыла детали: «Из 120 человек лишь два десятка – жители Курской области, остальные – наши». Под «нашими» она подразумевает тех, кого украинские власти сажали за решётку за политические взгляды – женщин с херсонских референдумов, волонтёров, раздававших гуманитарку под дулами автоматов.
Но в этом обмене не было громких имён. Ни Елены Бережной, ни братьев Кононовичей – только безвестные узники, чьи истории тонут в грохоте артиллерии. Как старые книги в подвале, они оказались ненужными ни одной из сторон.
Командир «Азова» Денис Прокопенко, чьи заявления режут слух как нож по стеклу, возмущён отсутствием своих бойцов в списках. Его риторика – коктейль из угроз и цинизма: предлагает брать в заложники священников и пророссийских активистов, лишь бы выменять «своих». Москва же считает «азовцев» не солдатами, а преступниками, чьи руки по локоть в крови мирных жителей.
Самый горький парадокс – судьба тех, кого Украина передала России. Эти люди – как письма без адреса: гражданство одной страны, но с клеймом «предателей», и полное отсутствие корней в другой. Где брать документы? Как начинать жизнь с чистого листа, когда прошлое сожгли вместе с домами в приграничье?
Пока политики меряются риторикой, эти 120 человек бредут по минному полю новой реальности. Их истории – не в сводках новостей, а в тихих слезах на подушках временного жилья. Обмен состоялся, но какой ценой – считают только они.
